| Алекс ФЕРГЮСОН. «МЕНЕДЖЕР СОБСТВЕННОЙ ЖИЗНИ» «Вы меня не помните?» – обратился ко мне молодой человек со светлыми волосами. Это было в 1991 году. Он оказался на «Олд Траффорд» в составе группы сотрудников норвежского рекламного агентства. Их интересовала возможность размещения рекламы вокруг поля.
Руне Хауге принял незначительное участие в совершении сделки, да и то на последних этапах. Я думаю, его больше интересовал другой крупный трансфер, который был завершен летом 1991 года. Хауге представлял интересы Петера Шмейхеля во время его перехода из «Брондбю». Я думаю, после этой сделки Хауге и решил стать агентом. На Шмейхеля я впервые обратил внимание, когда мы с игроками тренировались в Испании. Мы остановились в том же отеле, что и «Брондбю» и занимались на одном тренировочном поле. Я и раньше слышал об их большом вратаре, но не собирался специально смотреть его. Но когда я увидел его в деле, я понял, что это неординарный игрок. Я поручил Алану Ходжкинсону, нашему тренеру вратарей, понаблюдать за ним в нескольких матчах. Алан отозвался о нем очень высоко и особо подчеркнул, что ему будет легко адаптироваться к английскому футболу. Это было важно, так зачастую зарубежным вратарям бывало тяжело приспособиться к британской манере игры. Скоро все в Скандинавии знали, что мы положили глаз на датчанина. На нас обрушился шквал звонков и факсов от агентов, которые, по их словам, представляли интересы Шмейхеля. Подобные заявления – один из старейших приемов агентского ремесла. Агент «Икс» заявляет мне, что он представляет некоего футболиста. Если я проявляю интерес, он связывается с футболистом и говорит тому, что у него есть полномочия от Алекса Фергюсона и «МЮ» на совершение сделки. Однако у агентов. которые жаждали принять участие в наших переговорах со Шмейхелем, шансов было немного. Нашу задачу упрощало и то, что контракт Петера с «Брондбю» истекал в ноябре следующего года. Летом 1990 года датский клуб запросил больше, чем мы были готовы заплатить. Но в августе 1991 года трансфер Шмейхеля обошелся нам всего в 505 000 фунтов – его можно было считать одной из самых удачных сделок века. Петер был с нами в течение золотого периода нашей истории, который увенчался победой в Кубке чемпионов. И большую часть этого времени он был лучшим вратарем мира.
Пожалуй, в наибольшее замешательство меня привел случай с Григорием Есауленко, одним из представителей Андрея Канчельскиса. Григорий всегда производил впечатление человека, знакомого с теневым бизнесом. Насколько необычными могли быть его методы ведения переговоров, я убедился в 1994 году. Канчельскис тогда заключил новый четырехлетний контракт. Благодаря ему он стал одним из самых высокооплачиваемых игроков «Юнайтед». К сожалению, я не знал о пункте договора, согласно которому Андрей, если бы он был продан, получал треть суммы своего трансфера. Если бы я знал об этом, то быстрее бы почувствовал ту недопустимую ситуацию, которая сложилась в отношениях между Канчельскисом и «Манчестер Юнайтед» в следующие несколько месяцев. Но задолго до того, как эта проблема обозначилась, меня потряс случай с Григорием. Сезон 94-95 только начинался, и мы играли в гостях с «Ноттингем Форест». Мы сыграли вничью 1:1, и гол у нас забил Канчельскис прекрасным ударом с лета. Это был неплохой результат, и мы возвращались в Манчестер в хорошем настроении. Мы прибыли на «Олд Траффорд» примерно в час ночи, и все сразу же заспешили к машинам, чтобы побыстрее добраться домой. Я обещал подбросить Мориса Уоткинса (директор и юрисконсульт «МЮ» – прим. пер.) в отель «Времена года» – он находился вблизи аэропорта и практически по пути к моему дому. Я уже собирался отъезжать с парковки, когда меня остановил Есауленко. Я опустил стекло и спросил, что ему нужно. Он сказал, что нам необходимо поговорить, и что у него есть подарок для меня. Я ответил, что заберу подарок утром. Но Григорий объяснил, что улетает очень рано и обещал вскоре перезвонить. Почти сразу после того, как я высадил Мориса, зазвонил мой мобильник. Это был Есауленко.
«Мне нужно отдать подарок сейчас», – сказал он. Я попытался объяснить, что это неудобно, что я уже почти приехал домой. Но Григорий настаивал. Он сказал, что находится в отеле «Эксельсиор» всего в нескольких минутах езды.
Отель действительно был поблизости. Когда я вошел в холл, Есауленко уже ждал меня там. В руках у него была красиво упакованная коробка. Он сел ко мне в машину и передал коробку.
«Это подарок для вас и вашей жены», – сказал он. «Надеюсь, он вам понравится. После чего пожелал спокойной ночи и вышел из машины.
Я кинул подарок на заднее сиденье и поехал домой. Кэти как обычно ждала меня, хотя было уже полвторого. Я переоделся и стал открывать коробку. Я думал, что в ней самовар или какой-нибудь другой русский сувенир. Когда я открыл ее, то оказался в шоке. В коробке были деньги, пачки денег. Я позвал Кэти. Она вошла, и так же как и я молча уставилась на деньги. Когда мы вышли из ступора, я пересчитал содержимое коробки. Там было 40 тысяч фунтов. Поначалу я не знал, что делать. Но Кэти сказала, что я должен немедленно вернуть деньги Есауленко. Это звучало разумно. Затем в моей голове зашевелились тревожные мысли. Что если мою встречу с Григорием засняли на пленку? Мне необходим был свидетель. Поэтому мы решили, что рано утром я отвезу коробку в клубный офис. В ту ночь мы почти не сомкнули глаз. В девять утра я уже был на «Олд Траффорд» вместе с коробкой. Если бы вместо нее я нес бомбу, то вряд ли чувствовал бы себя более неуютно. Я вошел к секретарю клуба, Кену Мерретту, и открыл перед ним коробку. Когда он очнулся от созерцания денег, рассыпанных по его столу и выслушал мой рассказ, мы позвонили Морису Уоткинсу. Он посоветовал нам положить деньги в сейф и пригласить адвокатов клуба и моего личного адвоката, Леса Дальграно, чтобы они заверили этот документально. Лес, как и остальные, счел всю историю совершенно невероятной. Я терялся в догадках, почему Есауленко предложил мне деньги. Ведь я не оказывал ему никаких услуг. Я даже не принимал участия в его переговорах с президентом клуба по поводу контракта Андрея. Если бы я мог предвидеть дальнейшие эпизоды «Саги о Канчельскисе», я бы предположил, что эти деньги – «награда» не за прошлое, а за будущее сотрудничество.
40 тысяч фунтов лежали в сейфе почти год, вплоть до следующего появления Григория на «Олд Траффорд». Все это время я чувствовал себя неспокойно, несмотря на документальные свидетельства моей невиновности. В общем, и помимо Руне Хауге есть агенты, представляющие угрозу для менеджеров. Но честному человеку нечего бояться, если он не поленился обеспечить доказательства своей честности.
Перевод Павла ТИМОХИНА
для журнала «Футбольная правда», 2003 год.
Предыдущая страница (1/2)
Дата публикации: 29.01.2007
Прочитано: 14239 раз
Комментариев: 1
Дополнительно на данную тему
|
